Екатерина Дайс Ирэн Цезарь: возвращение Великой Богини Журнал "Леди Босс"* №14, июль 2010 В современном искусстве концепт играет важную роль, а художник становится в каком-то смысле смесью филолога и философа. Препарируя речь, используя отсылки и аллюзии, создавая целостный мир, посвященный одной идее, современный художник – не ремесленник, а архитектор, не фотограф, тщательно фиксирующий реальность, а анатом, выясняющий, из чего эта реальность состоит. Такова и Ирэн Цезарь (Irene Caesar), предъявляющая в цикле «История идей...» свой взгляд на мужское и женское, сакральное и профанное, уникальное и архетипическое. В какое время работает Цезарь? Прежде всего, наше время можно охарактеризовать как эпоху слома культурного кода евроатлантической цивилизации. В течении всего ХХ века происходили и происходят до сих пор разнообразные культурные революции, связанные со сменой мужской сакральной доминанты на женскую. Поясним нашу мысль. Согласно Ариэлю Голану, в палеолитической религии, реконструируемой учёным на основании многочисленных древних рисунков и изображений, существовал баланс Бога неба и Богини земли. Затем ситуация стала меняться, разнообразные культы конкурировали друг с другом, пока в один из поворотных моментов в евроатлантической цивилизации не победил Бог мужского пола. В результате мужское трио, дополняемое факультативной Девой Марией, стало задавать стандарт культуры, диктуя своё отношение как к языческим культам Богини земли, так и к неординарным женщинам – как правило, калеча их судьбу. Христианская цивилизация теологически маскулинна. В ХХ веке всё начало меняться, вероятно, вследствие как промышленного переворота (за станком может стоять и женщина), так и распространения всеобщего женского образования. В ходе этого столетия происходят такие, казалось бы, не связанные друг с другом революции, как сексуальная (освобождение женских эмоций), антиколониальная (носители языческих культур получают независимость), герметическая (легализуются различные эзотерические практики), а в гуманитарных науках проиходит «пространственный переворот». В ходе последнего история и время уступают место географии и пространству, учёные всё больше интересуются местом как философской категорией, Кеннет Уайт выдвигает понятие «геопоэтика», а Игорь Сид привлекает этот термин к культуро- и мифотворческим проектам. Эта длинная преамбула нужна была для того, чтобы высказать следующее: на наш взгляд, творчество Ирэн Цезарь лежит в русле так называемого «возвращения богини Геи» – то есть актуализации женского божественного начала, восстанавливающего баланс с божественным началом мужским. Этот процесс, начатый в евроатлантической цивилизации в ХХ веке, продолжается и по сей день. Что мы видим в творчестве Цезарь, особенно, в цикле «Новая история идей в фотографиях»? Обратимся к некоторым из её работ. Вот «Освобождённая Мадонна» – женщина, подобно Деве Марии, держит на руках младенца, но условный «фиговый листок» между его ног гласит: «это девочка». Когда-то Рене Магритт под изображением трубки помещал надпись «Это – не трубка», теперь Ирэн Цезарь под ожидаемым изображением Иисуса в младенчестве указывает: «Это – девочка». Мадонна, «освобождаясь» предъявляет юное божество женского пола, соответственно, мы ожидаем в творчестве Цезарь и других подтверждений возвращения и присутствия Великой Богини. И вот они. Женщина в белой боксёрской майке, на которой тоже написано «девочка», попирает ногой белую коробку, с надписью «хлеб». Она расположилась на фоне других подобных коробок с надписями «вода», «соль», «вино», «молоко», «мясо» и «сыр». С одной стороны – это простой набор товаров, покупаемых в продуктовом магазине. С другой – эта женщина из-за надписи на своей груди, идентичной надписи на теле младенца из «Освобождённой Мадонны», уподобляется Иисусу Христу, превращавщему воду в вино, называвшего апостолов солью земли, кормившего изголодавшийся народ хлебами. Мясо здесь, судя по всему, противопоставлено новозаветной рыбе – символу Иисуса: возможно, как аллюзия к известной русской поговорке «ни мясо, ни рыба», возможно, как указание на иную, т.е. женскую природу Божества. Если мужская обозначается с помощью рыбы, женской остаётся только мясо. То же самое и с молоком – не вино, а молоко символизирует женщину в её кормящей ипостаси. Работа называется «Современный натюрморт» – но для домохозяек, ненавидящих ежедневные утомительные походы по продуктовым магазинам, свою персональную Голгофу – это, скорее, современное Распятие. В «Цветочном ритуале» грустная девушка, завёрнутая в чёрное полотенце, бросает с вытянутой вверх руки букет цветов, состоящий из двух алых роз,  гипсофилы и третьей розы без лепестков. Название работы включает коннотации, связанные со смертью. Так, похоронные агентства в России долго эвфемистически назывались «бюро ритуальных услуг». Траурный цвет облачения героини, её печальное лицо, чётное, то есть приносимое в дань мёртвым, число роз с лепестками и общее число цветов, облетевшие лепестки на третьей розе как символ скоротечности жизни – всё это заставляет нас думать о том, что работа связана с миром мёртвых. Эта девушка, подобно Персефоне, похищенной в тот момент, когда она собирала цветы на лугу, оплакивает свою молодость, предчувствует свою смерть. Слово «ритуал», употреблённое художницей, а именно – ритуал цветов, приобретает связи с древним мифом о  девушке, вынужденной спуститься в мир мёртвых, но, стараниями своей матери всё-таки сумевшей вернуться, воскреснуть. Персефона, этот языческий аналог Иисуса Христа смотрит на нас с работы Ирэн Цезарь. Далее парная, несомненно, к этому изображению (а в творчестве Цезарь много неназванных диптихов) работа «Увядающие цветы»: Здесь несомненная игра смыслов увядания цветов и женской красоты, резко контрастирует с содержанием работы. Перед нами – обнажённая женщина, нюхающая белую розу без листьев и шипов. Это голая роза. На коленях женщина держит небольшой сноп колосьев, колосья также разбросаны по полу. Сидя на белом кубе, напоминающем коробки с надписями из работы «Современный натюрморт», эта дама представляет из себя ни больше и не меньше, чем аналог скорбящей Деметры. Традиционная иконография последней включает в себя изображение сидящей на корзине богини, один из её атрибутов – сноп колосьев. По утверждению автора, работа носит второе, апокрифическое название «Персефона». Благодаря этому отождествлению матери Деметры и дочери Персефоны мы можем говорить о существовании в творчестве Цезарь божественной пары, альтернативной христианской Троице и восходящей к элевсинским мистериям. И здесь Цезарь, несомненно, идёт по стопам Сальвадора Дали, предъявляющего нам древнюю богиню в виде простой современной женщины. Речь идёт об известной картине «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната за минуту до пробуждения»: Наша интерпретация её сюжета, возможно, покажется кому-то слишком смелой, но в контексте предложенного нами понимания культуры ХХ века через призму возвращения Великой богини, такая интерпретация представляется наиболее вероятной. Итак, на наш взгляд, центральный смысл композиции вертится вокруг двух символов верности: как известно, пчела в Древнем Египте и гранат в Древней Греции в символическом отношении были тождественны. Более того, свойство граната укреплять супружескую верность отражено в мифе о Деметре и Персефоне, где царь подземного мира Аид даёт отведать своей супруге зёрнышко граната. Съев его, Персефона, хотя и освобождённая матерью из глубин мрака и ночи, вынуждена всё равно каждый год возвращаться под землю – настолько сильно магическое приворотное свойство граната. Образ Рыбы, являвшейся в древности атрибутом многих ипостасей Великой Богини, в данном случае, в модальности проглотившей и выпускающей наружу тигра (символ страсти) напоминает нам ещё и об инициациях. В древности рыба, проглотившая человека, символизировала собой царство мёртвых, попадая в которое, человек способен коренным образом измениться. Тигр также – одно из животных, посвященных Дионису, который, согласно орфикам, был сыном Персефоны. В процессии на Элевсинских мистериях использовались ветви, посвященные Дионису. Итак, перед нами Персефона – идеальный инициант, окружённый символами, связанными с древним мифом: рыбой, как Великой Богиней, тигром-Дионисом, гранатом как символом верности и пчелой, приносящей мёд любви. Другая линия, связанная с возвращением Великой Богини, у Ирэн Цезарь носит тамплиерский характер. В этом плане, мы отметим две работы: портрет Эдмунда Войера,  завёрнутого в сетку, словно рыба в чешую, и «Дань рабству». Эдмунд Войер, согласно подписи под портретом – глава нью-йоркских тамплиеров. Его пристальный взгляд заставляет вспомнить не только о магических способностях рыцарей-храмовников, о которых слагались легенды, но и, конечно же, о Великом магистре Жаке де Моле, сожжённом на костре 13 апреля 1307 года. Казалось бы, сколько времени утекло с тех пор... В «Дани рабству» пожилая и дородная, как палеолитическая Венера, афроамериканка целует, поднося к лицу, белую фарфоровую куклу. Цвета её одежды – голубой и алый – напоминают нам не только о цветовой гамме работы «Освобождённая Мадонна», но и в целом об иконографии Девы Марии. Тёмный цвет кожи этой Богоматери с младенцем (не первой у Ирэн Цезарь Богоматери с ребёнком женского пола) наводит на ассоциации с «Чёрными мадоннами» – скульптурами, распространенными в Европе 13-15 вв. Цвет кожи этих сакральных предметов варьировался от слегка смуглого до эбенового, материалы, из которых они были изготовлены, тоже сильно различались: дерево, бронза, камень. Согласно одной из версий, тамплиеры привезли Чёрных мадонн из своих Крестовых походов, а Мадонна стала чёрной оттого, что представляла из себя темнокожую Богиню Земли, Изиду с младенцем Гором на руках. Ирэн Цезарь, актуализуя забытые мифы, представляя в своём творчестве Великую Богиню-Мать, привносит в искусство фотографии тайну древних мистерий Изиды и Осириса, Деметры и Персефоны. И в наше время та вспышка света, которую видели мисты, входя в тайное святилище  дающей знание богини ночи, освещает моделей Ирэн Цезарь. * Журнал общественой организации "Деловые женщины Абхазии".