Авторы

 

Руслан Элинин


Андрей УРИЦКИЙ о Руслане ЭЛИНИНЕ


       С Русланом Элининым я познакомился осенью восемьдесят седьмого года в недавно образованном литературном объединении «Сретенский бульвар». Собственно говоря, именно благодаря Руслану я и попал в это ЛИТО, что определило жизнь мою на годы вперед. Работал я в НИИ, изучал, прости-господи, технологию производства солнечных элементов, деятельностью своей не то чтобы тяготился, но гуманитарные наклонности, любовь к чтению и тайное графоманское стихописание создавали внутренний фон неудовлетворенности, искали выхода. И поэтому, когда я случайно увидел объявление, гласившее, что литобъединение такое-то приглашает и далее, и адрес, то решился, пошел, волнуясь и замирая. С сего момента жизнь и двинулась в другую сторону. Это объявление повесил около проходной родного предприятия Руслан. Работал он у нас, но не в институте, а на заводе и одновременно учился в заочном политехническом. Вообще, неустанное стремление Руслана к высшему образованию — вопрос отдельный: учился Элинин много — не окончил военную академию в Ленинграде, поучился в МАИ, посещал подготовительные курсы при полиграфическом, поступил в Открытый университет, а уже в начале 90-х успешно сдал экзамены в Литинститут, откуда тихо ушел через два или три месяца, не дожидаясь сессии.
       Но вернемся к моменту знакомства. Никакого определенного впечатления Руслан на меня не произвел: небольшого роста, с мелкими невыразительными чертами лица, он писал тогда традиционные лирические стихи, кажется, считал себя продолжателем дела Есенина и Рубцова и подписывался еще родовой фамилией Нурудинов, — при необходимости подчеркивая, что фамилия аварская, без «т» и с одним «р». Стихи были… ну стихи как стихи, и если чем и привлекали, так присутствием поэтического чувства, особого, немного экстатического отношения к миру, без которого поэзии нет, но которое само по себе вряд ли создает поэта.
       Особой близости у меня с Русланом не возникло: несколько раз выпивали в компании, что-то обсуждали взаимоинтересное — причем с самого начала он удивил меня заявлением, что не любит окололитературных бесед — для меня же интеллигентская болтовня ни о чем и обо всем на свете была чрезвычайно привлекательна. Почитать и поговорить о прочитанном, просто поговорить и еще раз поговорить — в этом было особое удовольствие, возможно, подобное поверхностному скольжению.
       Так прошли осень, зима, весна, лето, еще осень — я листаю в памяти месяц за месяцем, пытаясь ухватиться за какие-нибудь вехи, вешки, опознавательные знаки, но мелькают лишь интерьеры и обстоятельства: вот мы сидим дома у Руслана, и плавают разноцветные рыбки за стеклом огромного аквариума, вот — выступаем в каком-то литературном кафе, снова сидим и курим, читаем, слушаем, куда-то идем, мы, несколько человек, с Русланом, без Руслана… Стоп. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Руслан уже Элинин, он работает в Творческом центре, созданном Леонидом Жуковым и собирает Библиотеку неизданных рукописей, он знакомится со всеми московскими и ленинградскими «андеграундными» литераторами, он уже в центре событий, он поглощает информацию и генерирует идеи. И рядом с ним уже молоденькая и хорошенькая Лена Пахомова. Он уже тот Руслан, которого знают все. И меняются его литературные пристрастия. Нет, он не отрекается от прежних кумиров, просто ему стал доступен огромный массив текстов, и было невозможно не учитывать писаний лианозовцев, концептуалистов, трансфуристов, хеленуктов и всех прочих. И поэтому Элинин всё чаще отказывается от регулярного стиха в пользу верлибра, начинает в текстах сплавлять природный лиризм с поэтикой минимализма, концептуалистские приемы с мягкой иронией; он обращается к несколько облегченным абсурдистским мотивам и даже пробует свои силы в визуальной поэзии. В полную силу эти тенденции проявились через несколько лет, в 90-х, когда Элинин печатался в журналах, участвовал в литературных фестивалях, издал несколько своих книг, и, на мой взгляд, развился в интересного и оригинального поэта, раскрылся, дописался до самого себя. И дело не только в том, что Элинину оказались интересны и близки некоторые авангардные течения в современной литературе, в первую очередь дело в стремлении понять и выразить дух времени; а время в очередной раз ломалось, с хрустом, с треском разваливалась привычная еще недавно жизнь. И, соответственно, ломался язык, ломалась речь. Однажды в разговоре с Элининым я сказал, что вдруг стало совершенно невозможно писать; эта мысль, о невозможности письма «как раньше» меня тогда преследовала. — И Элинин быстро и заинтересованно откликнулся, подтвердил, что да, невозможно. Гораздо позже он пересказывал мне слова известного поэта-редактора, высоко ценившего его ортодоксальные верлибры и недоумевавшего, зачем ему нужно экспериментировать. А он понимал, что «как раньше» — нельзя.
       В 89-м Руслан снимал квартиру на Малой Пироговке, рядом с тогдашним кинотеатром «Спорт», в десяти минутах ходьбы от гостиницы «Юность», где располагалась резиденция Творческого центра. Я жил неподалеку, на Плющихе, и часто заходил к Руслану. Отношения наши изменились — нет, они и раньше не были плохими, — отсутствовало душевное тепло, особый вид приятельства, зарождающийся в долгих беседах, на фоне маленьких взаимных признаний, откровений — тогда что-то подобное возникло. Позже Элинин говорил: «Я не думал, что мы с тобой так близко сойдемся». Значит, и он чувствовал нечто похожее.
       Не знаю, что именно повлияло: обстоятельства, какие-то метаморфозы со мной или Русланом; скорее всего, все вместе. С Русланом стало интересно общаться, к нему тянуло, он излучал энергию, он взвихривал пространство вокруг себя. Внешне невзрачный, он, оживляясь, становился невероятно притягательным, захватывал человека, увлекал; влюбчивый сам, он умел влюблять в себя, в свои идеи, свои многочисленные, зачастую утопические, проекты. Вот один случай, странный случай. Представьте немолодую интеллигентную даму, пришедшую в баню, в обычную городскую баню… И так уж получилось, что дама ошиблась дверью, вошла в мужское отделение — никакой скабрезности — дама действительно ошиблась, немолодая интеллигентная рассеянная, задумчивая дама ошиблась дверью — и так познакомилась с Русланом, в бане познакомилась… А вскоре уволилась с работы и пришла к Элинину в контору, издавать книжки; оказалось, что ей всю жизнь хотелось издавать книжки, а не рассчитывать параметры газовых турбин. Случай самый смешной, но не единственный — с другим будущим своим сотрудником Руслан стоял в очереди за билетами на вокзале, ну и разговорился. С некоторыми незнакомцами разговаривать очень интересно! Это всё легенды, городской фольклор? Да хоть бы и так, но эти легенды похожи на реальность.
       Тогда Руслан уже организовал собственную контору — Литературно-издательское агентство Руслана Элинина, одно из первых негосударственных издательств в Москве. Не знаю, помнит ли кто сегодня, что именно Руслан впервые издал коллективный сборник со стихами Пригова, Рубинштейна, Кибирова («Понедельник. Семь поэтов самиздата.») — до знаменитого ныне альманаха «Личное дело», издал сборник «Язык и действие» с пьесами Сорокина, Дарка, Левшина и Бартова, издал «Тридцатую любовь Марины» того же Сорокина. Но это было потом. А в 89-м Элинин жил в однокомнатной квартире на первом этаже стандартной пятиэтажки, окруженной распустившимися деревьями, ночами ловил угрей в Москве-реке рядом с Новодевичьим монастырем и мечтал о карьере нового Сытина. Жизнь текла размеренно.
       Вероятно, это идиллическое благополучие Элинина тяготило. Как-то, во время прогулки по вечерним улицам, он говорил, что хочет все бросить, предлагал мне занять свое место… Вскоре — через неделю, месяц, полтора? — Руслан исчез. Уехал, никого не предупредив, ни жену, ни родителей. Потом выяснилось — рыбачил в Карелии. (Рыбалка была страстью.) Естественно, все планы рухнули, работа остановилась. Так, по-моему, был задан некий алгоритм — точнее, этот алгоритм впервые проявился у меня на глазах: Руслан собственными руками разрушал созданное; он месяц за месяцем возводил здание, подгонял кирпичик к кирпичику, трудился, спал по четыре часа, — чтобы за несколько дней все уничтожить. Энергия, сжатая пружиной, и расходуемая на дело, вырывалась вовне срывом, загулом, запоем, и Руслан бежал, бежал по собственноручно взорванному пейзажу. Легко списать это на болезненную тягу к алкоголю; нет, кажется, проявлялась глубинное недовольство собой и жизнью своей, несовпадение, не сочетаемость поэзии и регулярного труда — даже если это была фантазия, она легко овладевала сознанием, и Элинин срывался и убегал, оставляя за спиной руины. Проходили недели, прежде чем он возвращался и начинал заново, кропотливо, день за днем налаживать работу. И выходили книжки, и проходили литературно-музыкальные вечера, и появился первый в Москве литературный салон с помпезным названием «Классики XXI века», поныне существующий и процветающий. Менялись адреса: профком драматургов, галерея Богородская, лаборатория при центре современного искусства, библиотека имени Чехова… Алгоритм оставался неизменен: Элинин, не задумываясь о последствиях, уходил, с шумом захлопывая за собой дверь. И однажды он ушел и уже не вернулся, в очередной раз попробовал убежать от себя и убежал так далеко, так далеко… хотя иногда мне кажется, что вот раздастся звонок в дверь, и на пороге будет стоять Руслан Элинин, слегка поддатый, с бутылкой в портфеле, или наоборот, серьезный и трезвый, сосредоточенный, накануне нового прорыва, нового дела, нового начинания.
       Люди, подобные Руслану Элинину, приходят на сломе эпох. В начале 90-х, когда Союз Советских Писателей благополучно агонизировал, сами советские писатели выли в голос об утраченных льготах, а бойкие функционеры разворовывали имущество, подаренное советской властью верным и преданным инженерам человеческих душонок — некоторые безумцы начали выстраивать новое литературное пространство, независимое от толстых журналов, Дома Ростовых и буфета ЦДЛ. Они действовали на свой страх и риск, ошибались, прогорали, но действовали. Руслан был одним из них. Он стоял у истоков сегодняшнего некоммерческого книгоиздания, у истоков сегодняшнего «клубного» движения (имею в виду, конечно, литературные клубы). Он начинал. Наверное, это и было его предназначением — начинать. Зачинать. Продолжают другие. А что касается стихов, то стихи остались. Хорошие стихи.

 

 

Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function set_magic_quotes_runtime() in /home/virtwww/w_liter-aaa_44b54048/http/ccc3edd198828463a7599341623acddc/sape.php:221 Stack trace: #0 /home/virtwww/w_liter-aaa_44b54048/http/ccc3edd198828463a7599341623acddc/sape.php(323): SAPE_base->_read() #1 /home/virtwww/w_liter-aaa_44b54048/http/ccc3edd198828463a7599341623acddc/sape.php(338): SAPE_base->load_data() #2 /home/virtwww/w_liter-aaa_44b54048/http/down.php(6): SAPE_client->SAPE_client() #3 {main} thrown in /home/virtwww/w_liter-aaa_44b54048/http/ccc3edd198828463a7599341623acddc/sape.php on line 221