ВООБЩЕ О ТРЕТЬЕМ

Если честно, то книжка нашего уважаемого автора вызвала у меня не самые лучшие чувства. И я долго не мог разобраться, почему именно: ведь она ничем не хуже и не лучше того мейнстрима философской прозы, в котором уверенно плавают сотни аналогичных авторов, не вызывая ни у кого никакого раздражения. И вот я долго думал, почему, и тут вдруг меня осенило: ба! Да это же видно при самом поверхностном взгляде! Смотрите сами: бисерный шрифт, серая бумага, абзацы на полстраницы - да это же заранее обрекает книгу на нечитаемость. Ладно, пусть бумага серая - но можно ведь было дать кегль пунктов четырнадцать, и насколько бы это все иначе читалось. А в нашем случае возникает впечатление, что автор просто не хочет, чтобы его читали дальше аннотации или, в крайнем случае, предисловия. Ведь не думает же он, в самом деле, что магия имени "Алексей Босенко" заставит читателя ломать глаза об этот серый бетон.

Впрочем, при более пристальном взгляде я обнаружил, что выбор столь мелкого шрифта имеет и другую причину. Дело в том, что автор несколько не в ладах с пунктуацией: например, он регулярно забывает выделять причастные и деепричастные обороты ("теряет запятые"), что, естественно, порождает определенные трудности при чтении и понимании, а кроме того, характеризует его образованность не с лучшей стороны. При мелком шрифте это не слишком бросается в глаза, зато при крупном было бы очень заметно. Кроме того, были бы заметны весьма приблизительные понятия о том, как писать "не" с прилагательными, и довольно страннные взгляды на правописание некоторых слов (например, "дефицит", очевидно, производится автором от английского "difficulty"). Таким образом, здесь срабатывает старинный школярский прием, когда нелады с правописанием маскируются с помощью неразборчивого и мелкого почерка, чтобы учитель не вчитывался, а пробегал. Но ведь насколько проще было заплатить долларов пятидесят тому же корректору - и книжка уже выглядела бы прилично.

Кстати, на этом фоне весьма неслучайны марксистские апологии наш. ув. автора. Один из выдававшихся марксистов в пылу полемики как-то пообещал "научить каждую кухарку управлять государством". Научил или не научил, но сегодня и в самом деле кухарки рассуждают о политике, эстрадные звезды делятся кулинарными рецептами, наркоманы выходят на эстраду и учат всех жить, философы сражаются за чины и почести, а поэты и филологи занимаются философией. Кстати, очередная стадия нисхождения древней Софии (мудрости) в плотноматериальные массы: сперва она превратилась в Философию (любомудрие), а затем - в Филологию (любословие). Короче, все смешалось в доме Облонских.

И если бы такое смешение жанров творилось только в Совке. Но ведь сегодня мы наблюдаем это во всем мире - наоборот, Совок еще относительно долго боролся за сегрегацию профессионального и любительского искусства (пусть чисто формально и безуспешно, но все-таки такая борьба велась). С тех пор, как "от-культюр" перестала быть сферой государственного приоритета и престижа (а случилось это после второй мировой войны), все акценты сместились на массовые формы искусств: телевидение, кино, шоу-бизнес, спорт, журналистику, рекламу. Туда ушли большие деньги, а вслед за ними потянулись и специалисты. Власти мира учли опыт начала века, когда массы, практически оторванные от "утешения философией", учинили такой дестрой, что только ховайся. Сегодня все самое интересное, самое новое, самое живое (также и в смысле новых философских веяний) создается именно в массовой культуре; а кафедры и институты превратились в своеобразные резервации для инвалидов интеллектуального фронта, которые все жуют мочало, сотворенное именитыми мочальщиками европейского интеллектуализма. Для утешения этих убогих создана даже специальная теория о том, что философия не может существовать вне языка, а следовательно, не может заниматься ничем кроме анализа этого самого языка. От такой теории веет безнадежностью и бессилием, но и здесь найден очень хитрый ход: безнадежность и бессилие возведены в ранг трансцендентных категорий, составляющих суть человеческого бытия. Так что, нэ трать, кума, сылы, опускайся на дно.

И в самом деле: закос под культуру. Вот замечательная игра для умных мальчиков и девочек. В контексте этой игры становятся понятными мотивы многих загадочных людей и необъяснимых поступков. И если данную книжку рассматривать именно в данном игровом контексте, то сам факт знакомства с нею мог бы дать каждому культурнокосильщику по парочке призовых купонов; а за написание книжки, если правильно выстроить игровую тактику (т.е. оформление, рекламу и проч.) можно огрести столько купонов, что и до старости хватит. И беда не в том, что книжка плохо сделана - во-первых, она таки не так уж плохо сделана, а во-вторых, для игры это неважно; напротив - здесь иногда чем хуже, тем круче. Беда в том, что подано все это так неловко, с таким пренебрежением к правилам игры, что ни факт выхода книжки, ни факт ее прочтения не дает никаких надежд на вожделенные призовые купоны. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь - я ведь в эти игры не играю, откуда мне знать, какие там правила. Может быть, наш уважаемый автор как раз делает все правильно, как молодой гроссмейстер, а я тут стою за спиной и подсказываю: "лошадью ходи, лошадью!". Ну, не походит он лошадью, а если и походит, то совсем не по моей подсказке. В любом случае, я ему желаю удачи - во-первых, как земляк земляку, а во-вторых, просто как человек человеку. Всем нам нужно немножко удачи, чуть больше здоровья и много-много радости по этому поводу. Спасибо за внимание.

(май 1998)