Родился 13 декабря
1952 года, закончил филфак Львовского
университета, 17 лет реставрировал и сам мастырил
витражи. Хозяйственный украинский мужик, знающий
толк в ремеслах и кулинарии.
Сочиняет выделанные тягучие тексты, иногда
сваливающиеся в прозу, а иногда в эссеистику.
В 1993 году получил какую-то немецкую стипендию и
несколько поехал крышей, вообразив себя неземным
гением; уверенность в том, что все вокруг это тоже
знают, но по каким-то своим собачьим причинам не
хотят признавать вслух, оставалась у Клеха еще
минимум год: в то время с ним было довольно
напряжно общаться. Но потом, слава Господу нашему
милосердному, фигня эта с него сошла. Тончайшей
души сочинитель: души, впрочем, обращенной не
столько к другим душам, сколько к вещам (о
свойствах стекла, о реках, о камнях и дровах он
пишет, есть у него тексты "Сало" и
"Блин") или к самой себе. К своим
путешествиям в память о детстве, которое иногда
заменяют сны. Описания каких-нибудь львовских
монументов или того, как деду в телефон залетела
шаровая молния, являются, очевидно, естественным
смысловым пределом этих текстов: Клех не жмет на
идею и мнение, а расставляет прелестные слова,
как разноцветные стеклышки.
"Человек создан для счастья, как вилка для
еды". Особо впечатляет меня в этом витражных
дел мастере, что он охотно впускает в свое
искусство грубый быт (ту же еду; а в одном тексте
герой складывает на зимнем дачном участке пагоду
из какашек), ничуть не поступаясь красотой
преломления света.
"Каретка скорой помощи бежит, спасая жизнь, к
началу нового абзаца": это я выписал, подумав,
что и каретка уже относится целиком к
пространству памяти: вокруг полно не то чтобы уже
даже очень молодых людей, у которых никогда не
было печатных машинок..
Особо нежно Игорь пишет о Бруно Шульце,
престранном львiвском сочинителе раньшего
времени: именно его письмо на Клеха, кажется, и
"повлияло".