Даур ЗАНТАРИЯ

БЕШЕНЫЙ ПЁС

К деревне приближался ужас. Он шел, оставаляя следы на снегу. Этим ужасом был бешеный пес. Только узкий ольшаник на том берегу речки отделял нашу деревню от соседней. Там уже успели заметить взбесившуюся собаку. Но пока сознание свыкалось с необычным явлением - что пес взбесился среди зимы, а не в летнюю жару, как это бывало всегда; пока искали стариков; пока те подтверждали, что это возможно, что в наше время, когда бесится сам мир, еще и не такое может случиться, тем временем потеряли самого пса. А он направлялся к нам. Когда же наши собаки его учуяли и когда мужчины, схватившись за ружья, благо ружья зимой всегда наготове, кинулись преследовать его, снег уже валил так густо, что в этом снегу совершенно затерялись следы бешеного пса. В соседней деревне стреляли, кричали нам: поберегитесь. Но снег оглушил природу и звук не проникал. Да еще тут очередь на мельнице была за Мактиной, она же как заболтается, то и жернова грохочут вхолостую. Так что у Махяла не услышали голосов из соседней деревни. Не услыхал их подавно мельник Багелар.

Продвигался он, бешеный пес, по-бычьи голову опустив и на ходу изрыгая ярко-красные сгустки желчи, которые - веришь ли, парень! - точь в точь щеньячьи головы. И еще пес норовил укусить все, что попадалось ему на пути; даже дерево, даже куст, если на дерево или куст он натыкался на своем пути. Укусить, чтобы тут же забыть и идти дальше. Идти ровно, как по строке, неторопливо и неотвратимо, как Судьба. И поравнялся с берегом речки...

- Угораздило тебе рассказывать мальчишке ужасы! Или сказок больше нет!

- Все сказки вы мне уже рассказывали, мама! Я про бешеную собаку хочу, - заступился пацан за отца.

- Пусть рассказ и страшноват, но добро в нем побеждает зло!.. Одним словом... Мельник жил на самой околице, а мельница была тут же, за речкой, через которую был перекинут мостик. Багелар был в домике, потому что на мельнице молола муку Мактина, с утра была её очередь, а она, когда не заболтается с соседками, управлялась сама. Багелар как раз принимал гостя. Это пятилетний Махялов мальчуган пришел к нему в хижину, протопав самостоятельно по снегу вдоль речки. Сейчас это было просто сделать: поля убраны, деревья голые, - все вокруг было открыто. Отсюда двор Махяла обозревался весь, и даже в окна Махяла можно было заглянуть, и увидеть, что там делается внутри. Это если бы Багелар хорошо видел, был любопытен и в том, что делается у Махяла, что-то могло быть для него тайной. И если бы не снег.

Старик усадил мальчугана у очага, поднес ему простокваши, обильно накрошив в неё вяленого сыра, затем подбросил в огонь хурмовых веток, горящих особенно жарко и весело. А сам вышел из хижины крикнуть соседям, чтобы они не искали мальчишку.

Снег валил густо-густо. Старик поднял голову к небу. Большие, пушистые снежинки кружились, роились над ним. Им не было числа. Налево, направо, вверх, вниз, целясь и попадая в глаза. От этого хоровода у мельника голова пошла кругом.

- Ей! Махял! - крикнул он. Затем выждал время, необходимое, чтобы там услыхали и отозвались, хотя там обычно не отзывались, потому что он все равно не слышал. И добавил:

- Мальчика не ищите, он у меня!

Багелар был глух, как любой мельник, но голос имел зычный. Да и соседи жили близко. Обычно, когда бывала смолота их кукуруза, он им раз прокричит и спокойно возвращался в домик ли, на мельницу ли: его всегда слышали. Сейчас, пока идет снег, выводить мальчугана на улицу смысла нет, пусть пока посидит у огня. Мельник еще раз подставил лицо снегу и вернулся к очагу.

Он не смекнул, что сама природа сейчас была глуховата из-за густого снега. Мельник не отличался особенным умом и сообразительностью, это он нередко осознавал с досадой. А бешеный пёс...

- Прекратил бы ты на ночь, а? - Но это же интересно! - Да, интерсно, рассказывай, папа, что был дальше с бешеной собакой.

И отец продолжал.

- Бешеный пес пошел вдоль речки. Нырнув в стадо, он укусил телка. Кинулся и на Мактину, когда та возвращалась от мельницы; задеть ее не успел, но пришлось старой вместе с мешком кукурузы прыгать в студеную речку. И никто в деревне еще не знал о случившемся. Псы его даже не учуяли и дело не в снеге. Псы наши - разве же это псы: только и могут, что сидеть и лаять на пороге.

И только когда прибежала Мактина, вся мокрая, испуганная, но мешка не бросившая, в деревне закричали, заголосили, стали стрелять в воздух, передавая друг дугу весть: бешеная собака, будьте осторожны, бешеная собака! И только тогда у Махяла заметили, что мальчугана нет.

У Гудымов ружья всегда наготове, они схватились за ружья. Хута, который извел деревенских старух, стреляя дроздов да зябликов и осыпая крыши дробью, - и его ружье сгодилось, и он побежал. На доброго пса деревне всегда не везло, трусливых псин от порога было не оторвать.

А мельник Багелар был рад, что малый слушает его байки. Он оглянулся по сторонам, придумывая, что бы ему сделать еще приятного. В дверях стояла собака. "Пошла прочь!" - сказал мельник и встал, чтобы прогнать чужую собаку и прикрыть дверь. Но пёс не только не испугался, но пошел на него, и не успел старик отпрянуть, как цапнул его за ногу. Вот тебе и раз! И тут в голове старика мелькнула догадка, что собака-то бешеная! Если бы он был сельским мудрецом, то он бы засомневался, зная из опыта веков, что собаки бесятся только в летнюю жару, но мельник был туг на ум, как и на ухо, и сразу понял правду: собака бешеная! Он кинулся к малому. Тот глядел, не понимая, что произошло. Рука малыша с ложкой замерла в воздухе и простокваша лилась ему на грудь. Старик подхватил малого и поднял на руки. Пес же прошествовал прямо, уткнулся в стену носом, как-то механически отскочил и покатился в другую сторону. Ткнувшись в другой угол, тоже отскочил. И удалился через дверь, не потому что видел эту дверь, а потому, что прямая, по которой он двигался, пересеклась с дверным проемом.

Старик захлопнул дверь. Он лихорадочно соображал, держа мальчугана на руках. Он слыхал, что укушенный бешеной собакой начинает сам ощущать себя собакой. Но не помнил, сразу ли после укуса приходит бешенство, или некоторое время спустся. Что я вообще знаю, кроме моей старой мельницы, подумал он с тоской, а ногу на месте укуса уже жгло. Если бешенство имет обыкновение наступать сразу, то мальчик в опасности. Заметавшись по комнате, мельник ступил на что-то мягкое, липкое, поскользнулся, и чуть было не упал. А наступил он на густую красную слизь, которую изрыгнул бешеный пес. Он удержался и выпрямился. Прижимая к груди чужого дитятю, старик уже не доверял себе.

Дверь отворилась. В дверях стояла собака. Мельник отпрыгнул к очагу, выхватил из огня головешку и запустил ею в пса. Весь в брызгах искр пес завалился было на бок, задергал было ногами, но вдруг вскочил, как ни в чем не бывало, и на миг явя мельнику свои невидящие, кровавые глаза, пошел - и ткнулся в угол. Решив не рисковать, старик запер животное и вместе с мальчиком покинул свое жилье. Ничего нельзя было в снегопаде различить на расстоянии шага. Багелар, выбежавший в домашних чустах, по щиколотку вступил в снег. Старика залихорадило. И он уже не знал, от холода его лихорадит, или начинает сказываться бешенство. Ему надо было добежать до Махяла и вручить ребенка родным, пока соображает башка. Но тут дверь каким-то образом открылась и собака вышла наружу. Теперь она бессмысленно шла по двору, роняя красную слизь в снег. Она была словно рукодельная. Словно пес был мертв, в вселившееся в него бешенство пыталось учиться ходить. Он шел на него. Сознательный старик заметался по двору, спасаясь от бессознательного пса. И ничего не попадалось под руку, чем отбиться.

Надо было спасать малыша сначала от бешегого пса, потом от себя самого. Старик вспомнил где-то слышанное, что бешеная собака боится воды.

Он подбежал к берегу и поставил мальчика в воду. В деревне побежали с ружьями наперевес, но предательским оказался так порадовавший нынче красивый редкий снегопад: он прятал все следы.

Поставив мальчика в воду, Багелар погнался за псом. Тот шел, как кукла, несобачьей своей походкой. Самое страшное было в этом. Он был неживой, в нем не могло быть даже животного разумения. Он был как вышедший из подчинения робот. В слепящем снегопаде вслепую преследовали друг друга бешенство и человек. Пес остановился на берегу, как раз напротив мальчугана; изрыгаемые им щенки краснея высвечивались из-под снега. Пес смотрел на малыша, стоя на уступе, но боялся сделать следующий шаг. Ребенок же мог выйти на ту сторону и бежать домой, но от страха встал, как вкопанный. Не имея, чем ударить пса, старик пнул его ногой. Но крупная кавказская овчарка только покачнулась от пинка, равнодушно обернулась и попыталась вслепую цапнуть старика, так что он едва увернулся, а пес проджолжал стоять, вперив в мальчика свой бессмысленый взгляд. Но между мальчиком и бешеным псом была спасительная вода.

- Ты спишь, малыш? - удивился отец. - Не сплю, - открыл глаза малыш, но он действительно прикорнул.

- Так тебе и надо, - сказала жена. - Будешь знать, как рассказывать страхи, да еще и скучные.

Ладно , спи, малыш. А я дорасскажу самому себе то, что со мной было в детстве.

Багелар кинулся искать предмет потяжоловеснее, чтобы ударить и вырубить овчарку. И в эту минуту сзади раздался выстрел.

О, этот жуткий сноп огня, он вспыхнул так неожиданно! Пес подпрыгнул и упал на бок, тут же став обычным псом, мертвее мертвого. Но бешенство никуда не ушло. И вздрогнул старик Багелар не столько от догадки, на миг мелькнувшей в его слабеющем сознании: что он тут всем уже чужой и ненавистный и что его таким же образом, как этого пса, может пристрелить кто-нибудь из тех, кто на протяжении шестидесяти лет питается мукой, намолотой на его мельнице, единственной в деревне.

Бешеную собаку обезвредили. Ее застрелил Гудым удалой. Гудыма поздравляли, желали ему удачных выстрелов в дальнейшем. Но бешенство не ушло из деревни, покрытой белым-белым саваном снега. Мельник Багелар спас мальчика, но его самого спасти не удалось. Мысль обратиться к доктору Гвазава тут же была отвергнула старейшинами, как кощунственная. Бог открыл народу способ борьбы с бесами задолго до того, как открыл грамотное врачевание.

А когда доставили знахарку, мельник был безнадежно заражен. Страхи старика, что бешенство наступить может сразу после укуса, были напрасны, но сказываться оно начало уже на второй день. На третий день старик жаждал, но боялся воды. Женщины его боялись, к нему приходили только мужчины. Остатками сознания, которое он и всегда-то считал слабым, старик понимал, что он уже всем чужой, страшный, отвратительный. У него потрескались губы, у него обезумели глаза. Но когда подносили воду, он начинал сопротивляться и вопить.

На третьи сутки бешеный стал изрыгать, - сгустками, схожими со щенятами, - вонючую красную желчь.

Теперь бесноватый был опасен, почему его и привязали к лавке. Темная башка его рождала единственную картину; она застыла у него перед глазами, если можно назвать глазами то, что было залито кровью бешенства. Он видел мальчика, который стоит по коленки в воде, дрожа от холода и плача. А собака у самого уступа изрыгает красных щенят на снег и жадно глядит на малыша. Но сейчас зверем, не достающим до малыша из-за водобоязни, был он сам. И бесноватого томило одно-единственное желание: достать его, достать малыша и укусить, но он боялся воды. Привязанный прочно к деревянной лавке, он беспомощно скрежетал зубами.

На улице давно прекратился снег, выглянуло солнышко, и стало склякотно. Потом полился дождь вперемешку со снегом. Крытая дранью крыша мельника давно нуждалась в починке, и из нее потекло. Когда редкие капли достигли его лица, больной стал рвать и метать, но вервии не уступили. Как раз все присматривавшие покинули его и он оставался один. Он заметался, являя необычайную силу, но привязан был добросовестно. Больной был беззащитен под страшными каплями дождя, что просачивались через крышу хижины без потолка. Их было много, от них невозможно было увернуться. Больной ощущал отвращение и ужас.

Эти муки продолжались бесконечно. Но вот он утомился и то ли успокоился, то ли потерял сознание, и его, покорного, облепили капли влаги.

Багелар открыл глаза. Капель не было, вместо капель под высокой-высокой крышей летели малыши, каждый из которых был чем-то похож на соседского мальчугана. Их было много меж длиных лучей, младенцев с прозрачными крылышками, они роились, они пролетали друг друга насквозь. О, они смеялись, они что-то пели даже! Они кружили, как снежинки, снопы лучей от бездонной крыши серебрили их контуры. Они подлетали близко к ложу больного и касались крылышками его лица. Можно было укусить, укусить их, но каждый раз он не успевал, застывая в мгновенном умиротворении, которое следовало за каждым их прикосновением. Но потом эти прикосновения стали чаще-чаще и он забывал их укусить. Бесчисленные, прозрачные, они летели, порхали, парили, они застывали над ним, и невозможно представить себе песни, сладостнее той, что они пели. Они и не думали бояться его.

Влажная, теплая капля потекла по лицу старика. Но он не вздрогнул, не почувствовал брезгливости. Еще одна капля опустилась на его лицо, но и она его не напугала. То были его собственные слезы.

А эти существа совсем осмелели. Они облепили старческое ложе. Они поддели его мягкими крыльями, продолжая сладостную песнь. Старик почувствовал, как поднимают его на прозрачных крылышках младенцы, так похожие на мальчугана, которого он спас.

Перевел с абхазского автор