Привет тебе, кавказский человек,
как сам любил представиться. Ты так и
не отзвонился мне в субботу. Танки
заждались в стойлах. Выпал первый снег.
Прошло уже два года. От тебя —
из Полноты, где пребываешь ныне —
ни весточки. И на аквамарине
циклопова нахмуренного лба
прищурен жёлтый зрак. У нас зима —
сам понимаешь, что-то вроде ломки.
Мои, давно редеющие, лохмы —
ты не поверишь — коротки весьма.
Всё мало изменилось: прежний бред.
Прогноз насчёт чеченов подтвердился.
Вот книжка вышла, вот стишок родился.
Вот ты приснился — я пишу ответ.
Мне снилось: ты, чуть менее седой,
пригнувшись с «калашом» в своём окопе,
следишь в каком-то яростном ознобе,
как жирный дым встаёт над головой.
Горит твой дом, и трассеры летят.
Перебегают люди в камуфляже.
Вдали надолго опустели пляжи.
Бежит народ. Брезгливо, как котят
беспомощных (ведь помощь не пришла),
их настигают танки, безоружных.
Абсурд войны, ликующий снаружи,
корёжит души — не одни тела.
Твой дом горит. Горят черновики
и просто вещи, милые с пелёнок.
А ты лицом кривишься, как ребёнок,
и бешено белеют кулаки.
Бесшумный, страшный, медленный разрыв
бутоном распускается…
А после
я просыпаюсь — судорожный, потный,
подушкой глупой голову прикрыв.
Вот, собственно, и всё. Не пропадай.
Я думаю, нам незачем прощаться.
Проставишь свой коньяк, что обещался,
когда и мне придёт пора бай-бай.
Наверно, путь, освоенный тобой, —
очередной звоночек о финале.
P.S.
Бахыта встретил. Пили, вспоминали,
но — исхитрились не уйти в запой.
Журнал "Знамя", №9, 2003
|