Игорь Гельбах

О Дауре Зантария

Из очерка «ЗАБЫТЫЙ СЕБАСТОПОЛИС»:


…Первая половина января была обычно ясная и солнечная.

Над парящей пирамидальной крышей открытого, двухэтажного строения ресторана «Нарта» на приморском бульваре между двумя причалами поднимался в небо голубой дымок.

Крыша, ограды и стены ресторана сплетены были из ветвей наподобие старой абхазской хижины-апацхи. Усатые официанты, в синих рубахах и черных кавалерийских, заправленных в мягкие сапоги штанах, перепоясанные тонкими, отделанными серебром ремешками, носились между столиками.

Особым вниманием посетителей пользовались хачапури в форме ладьи с запеченным яйцом и сыром и легкие, полусладкие абхазские вина.

За хачапури обычно следовало нарезанное на куски копченое мясо. Мясо коптили в отдельной апацхе, тут же в подвешенном над огнем котле варили мамалыгу и делали красную и зеленую аджики из тертых перцев, орехов, соли и киндзы.

Предлагали в ресторане и шашлыки, мамалыгу с торчащими гребешками белого сыра сулугуни, лобио, вареную фасоль, зелень, соленья и копченый сыр, ну и цыплят-табака под чесночным соусом.

В «Нарту» приходили самые разные люди, место это нельзя было обойти. Как-то раз, заглянув в ресторан «Нарта» с бульвара, один из сухумских ребят, работавший в органах, вздохнул и сказал,

– Народ гуляет, и имеет право...

В тот день Джано Челидзе пришел в «Нарту» вместе с Илюшей Зайдшером и Димой Гулия, внуком первого абхазского поэта, просветителя и драматурга.

Илюша работал на мясокомбинате, а внук поэта преподавал историю в местном университете.

Поблизости, в Рыбном переулке, в одном квартале от набережной работала типография, принадлежавшая когда-то деду Илюши, Адольфу Зайдшеру. В ней была напечатана первая, написанная на абхазском языке, книга стихов.

Здесь же, во дворе ресторана я познакомился с прозаиком и печальным весельчаком Дауром Зантария, который хотел написать повесть о кавказских приключениях генерала Услара, создателя абхазского алфавита.

«Не только европейцы, но и даже кавказские туземцы считают абхазское произношение наитруднейшим и наименее доступным для неабхазца. Странное впечатление производит этот язык на того, кто слышит его впервые... Основа абхазского произношения состоит из сплетения самых разнообразных звуков шипящих, свистящих, жужжащих, но разновидность их ускользает от непривычного слуха», – отметил генерал-лингвист в 1862 г.

Вырос Даур у моря, в селе Тамыш, неподалеку от развалин построенной генуэзцами сторожевой башни. Писал он по-русски, наполняя пространство своих рассказов и повестей меланхолической иронией и юмором. Жизнь его складывалась нелегко, иногда нападали на него приступы тоски.

От него я услышал известную в ту пору формулу, произнесенную с демонстративным пренебрежением к тонкостям грамматики:

– Абхазец вор не бывает, бандит – пожалуйста...

Однажды он иронически отозвался об одном из местных писателей:

– Да этот наш Горлопан в области культуры один на один кого хочешь перекричит...

Горлопан же да и другие местные литературные деятели Даура не жаловали и за то, что он писал по-русски, и за то, что он был талантлив. Им не нравилось то, что у него были друзья в Москве, так как это подрывало сложившуюся в местных литературных кругах иерархическую структуру.

Иногда Даура увлекали явления экзотические. Он рассказывал о чернокожих потомках жителей Кубы, привезенных в Абхазию русскими моряками. Писал он и о «снежной женщине», живущей в ближних горах. Упоминал и об одном молодом ученом, который работал над диссертацией «Абхазский язык и язык обезьян».

Рассказывая, Даур опускал крупную голову и становился похож на молодого бычка. Объяснял он свое сходство близостью его родного села Тамыш к селу Илори с его церковью святого Георгия, построенной еще в XI веке.

На Пасху в церковь торжественно вводили быка с золочеными рогами. Затем быка забивали, а мясо его съедали. Считалось, что это мясо исцеляет от всех недомоганий.

– Все жители Тамыша похожи на бычков. Это у нас в крови, – говорил он.

Вернуться в начало