Геопоэтика Кеннета Уайта

Талантливый писатель, поэт и ученый, француз шотландского происхождения Кеннет Уайт является одновременно основателем международного института геопоэтики. Не беря на себя смелость каким-либо образом характеризовать деятельность института, не познакомившись с его работой ближе, я прекрасно понимаю заинтересованность Крымского геопоэтического клуба тем, что делается в Европе в духовной области, смежной с областью его интересов хотя бы по названию. Полагаю, что высказывания Кеннета Уайта о том, что такое институт геопоэтики и собственно "геопоэтика", во многом помогут деятелям клуба самим определиться, с чем, собственно, они имеют дело и каков может быть размах геопоэтической работы. Во всяком случае, произойдёт своеобразная сверка геопоэтических координат, которая не может не оказаться плодотворной. Совершенно независимо от Кеннета Уайта я пришёл примерно к тому же методу работы и, соответственно, к тому же роду текстов, которые можно считать принадлежащими "геопоэтической традиции". Познакомившись с его эссеистикой и переведя одно из эссе - "Видение Азии" - на русский язык, я получил возможность составить своеобразную "геопоэтическую тетрадь" журнала "Новая Юность", которая в виде мягкого манифеста, открывающегося текстом Кеннета Уайта, и появилась в номере 16 (январь-февраль 1996).

Всё далее сказанное есть собственные слова Кеннета Уайта, в которых его понимание геопоэтики выражено с предельной ясностью:

"... Международный институт геопоэтики я создал собственными силами в Париже, сколотив вокруг себя интеллектуальное ядро человек из 40. Главное, в чём я заинтересован - это в продолжении жизни на земле (именно этим человечество пренебрегает в наибольшей мере!) и в выражении осмысленного бытия-на-земле посредством всех богатств языка. Для выполнения этой задачи категория поэтического - основополагающая. Поэтическое лежит в основе всей духовной и интеллектуальной деятельности. Почему мы можем говорить о категории поэтического в лингвистике, в психологии, в социологии, но не в политике.

Насущность поэтического (мировосприятия) очевидна и нужно работать над созданием более динамичной, жизнетворной, жизнеобразующей поэтики. Над этим я и тружусь в последние годы. Это моя собственная работа - в прозе и в стихах, в сборниках эссе - и на этом зиждется наш институт. Это междисциплинарное сообщество, объединяющее, к примеру, географов, биологов, психологов и социологов. Цель общей работы - прекрасное и гармоничное чувство мира..." ( Из интервью журналу "Atlas").

"Мы были отделены от земли долгое время: вся западная философия и наука основывается на классификации и разделении (грубо говоря, чтобы "узнать" вещь, западный человек должен препарировать её, вырвав из среды). И только теперь мы начинаем обращаться к более целокупному пониманию вещей. Индийская философия, вообще восточная мысль... очень многое сделали, чтобы этот поворот в западной мысли стал возможен. Я познакомился с этим другим типом мышления очень рано. В деревне на западном берегу Шотландии, где я вырос, жил старик, натуралист, который был дружен с Ганди. У него была обширная библиотека индийских текстов... В них я обнаружил возможность иного подхода к действительности... Вы скажете что Европа - это время, Америка - пространство, а Азия - что-то вроде протяжённого в пространстве безвременья. Свой собственный ментальный континент я определяю в таком случае как "Еврамеразия"..." (там же).

"Я предпочитаю вводить философские рассуждения в канву повествования исподволь, ненавязчиво, вживляя их в бытие и путешествование. Хайдеггер где-то отметил, что именно германцы всегда грешили обстоятельным, всесторонним обдумыванием явлений, и это обдумывание связано, как правило, с "вышагиванием", с ходьбой, путешествием.

Главный вопрос моего пристального внимания - это земля: как существовать на ней, как со-существовать с нею человеку. Это основной вопрос. И даже не потому. что большинство ответов на него оказались несостоятельными и не выдержали никакой критики временем, но больше потому, что необходимость ответа на него становится вопросом выживания..." (Из интервью с Джонатаном Фрэзером по поводу американского издания книги "La Route Bleue").

"... Геопоэтика - это название, которое несколько лет назад я присвоил некой области, обрисовавшейся в конце долгих лет странствий и интеллектуальных исканий.

Чтобы дать описание этой области, можно было бы сказать, что речь идёт о новой духовной картографии, о новом восприятии жизни, освободившейся, наконец, от идеологий, религий, социальных мифов и т.д., и, соответственно, о поиске языка, способного выразить это новое бытие в мире, сразу уточнив, что речь идёт именно об отношениях с миром, с его энергиями, ритмами, формами, а не только о подчинении Природе, не только о "врастании в почву". Я говорю о бесконечно возобновляемом поиске - от одного места к другому, от одной дороги к другой - поэтического языка, лежащего, или, точнее, движущегося вне установившихся способов представления. Речь, следовательно, идёт о сдвиге в самой манере мыслить, а не о высокомерном отрицании или бесконечном аналитическом расщеплении. Всё сказаное - не более, чем предварительные очертания предмета. Но главное - не определение, а воля, порыв к жизни и к открытию мира, устремлённость к движению. В том, что касается геопоэтики, речь не идёт ни о культурной "новинке", ни о литературной школе, ни о поэзии, понимаемой, как сокровенное искусство. Речь идёт о движении, которое затрагивает вопрос о самих основах бытия человека на земле. И главное здесь не в построении умозрительной системы, а в том, чтобы шаг за шагом довести до конца опыт; личное исследование, для начала поместив себя в смысловое поле, возникающее между поэзией, философией и наукой.

Для некоторых само употребление слова "поэтика" делают это начинание если не сомнительным, то, по меньшей мере, вторичным. И было бы, наверное, разумно в полном соответствии с духом времени решительно разыграть "научную" или "философскую" карту. Полностью отдавая себе в этом отчёт и несмотря на расплывчатость понятий "поэзия" и "поэтика", именно слово "поэтика", в своём изначальном смысле заключающее движение и созидание, остается наиболее глубоким и общим определением. Как сказал об этом Уайтхед (в "Adventure of Ideas"): "Способности духа приносить новые плоды предшествует глубокое погружение в интуитивное..."

"Есть пределы литературы и пределы науки, и на этих границах - что-то вроде бортовых журналов, которые, вместо того, чтобы завернуть вопрос в семиотику или иную проблематику, пытаются описать этот мир по-новому. Подобно этим текстам, моя книга выросла из мыслей, образов и знаков в значительной степени "диких", не обернутых в привычные психо-социо-культурные оболочки и потому не вдруг поддающихся расшифровке. Но от искусства ждут силы и свежести вновь открытых пространств. И поскольку речь идёт именно об этом, что есть теория, не связанная глубинно с искусством, с поэзией мира? Исток геопоэтики - творение, движение, ход, походка, поступок, а результат - преобразующая сила искусства..."

"... В самом начале этой книги о геопоэтике было бы, наверно, уместно рассказать, как и когда это понятие возникло в ходе моей работы. Идея ещё не оформилась, но слово стало само собой проскальзывать в моей речи и в том, что я писал, ещё в конце семидесятых годов. Оно, казалось, способно соединить множество различных, не до конца определённых смыслов. Недавно мне подсказали, что это слово и раньше промелькивало в иных литературных и научных контекстах. Я учту это. Но отстаиваю я не право изобретения термина, а поэтическое истолкование его. Не слово, а высвобождение нового смысла. Смысл этот оформился в моём сознании и обрёл плоть во время путешествия, которое я совершил вдоль северного берега залива Святого Лаврентия в 1979 году. Цитирую записную книжку того времени: "Воды залива влекут меня к необъятным белым пространствам Лабрадора. Новое слово возникло в мозгу: геопоэтика. Как требование выйти за рамки исторического и литературного текста, чтобы обрести поэзию ветра и способность мыслить, подобную течению реки. Кто живёт? Вот в чём вопрос. Или, может быть, это призыв. Призыв, который увлекает вас вовне. Всё дальше и дальше. Так далеко, что вы перестаете быть тем, так хорошо прежде знакомым вам человеком, и становитесь просто голосом, гласом без имени, повествующем о бесчисленных чудесах нового мира. Конечно, нужно, чтобы это случилось. Может быть, уже здесь и теперь..."

Что примечательно? Само зарождение идеи во время полевых исследований, ровно как и последующее оттачивание её..."

"... то, о чём я говорю, не является ни "ни школой", ни "верой", но это пространство, территория, движение. И если кто-то впредь действительно захочет следовать дорогами, которыми я воспользовался, если действительно принимать во внимание знаки, которые я на них расставил, можно избегнуть легкоплавких поделок и пуститься к удивительным открытиям..."

"... В книге Грегори Бэйтсона "Природа и Разум" ("La Nature et la Pensee") можно прочесть разговор девушки со своим отцом, от имени которого говорит, несомненно, сам Бэйтсон. Как настоящий "специалист по общению" девушка ждёт точных ответов на прямо поставленные вопросы. Но именно ответы такого рода старик отказывается давать. В конце концов, не выдержав, дочь раздражённо восклицает: "Папа, постой: всякий раз, как я задаю тебе вопрос, ты начинаешь говорить о другом. Как будто всегда существует какой-то другой вопрос. Мог бы ты мне ответить хотя бы на один вопрос, понимаешь, на один?" Что предлагает отец? Не искать "правильных ответов". Пытаться составить собственное понятие о "прекрасном" и "духовном" - и двигаться дальше в сторону более общих и волнующих смыслов: "После всех этих разговоров о духовности - разговоров об одном и том же или о каких-то ничтожных различиях - мне особенно по душе симфонии или альбатросы..." (курсив мой).

Вслед за Бейтсоном и ещё несколькими поэтами-философами, размышляющими о мире, в этой книге я тоже хотел исследовать связи разума с природой. Но не так, как это принято было до сих пор: в своих размышлениях я иду от конкретики, от образа, от слова - иначе говоря, от геопоэтики..." (Из предисловия к книге "Le Plateau de l` Albatros").

Перевод Василия Голованова (с французского) и Гелы Гриневой (с английского).