Михаил Назаренко - Андрею Окара
Вопрос о существовании русскоязычной культуры
Украины давно уже стал сакраментальным. На
Украине русскоязычная литература есть,
утверждает Андрей Окара (Запах мёртвого слова. //
Книжное обозрение "Ex libris НГ", 26.02.98). Есть, но
какая? Литература элитарная, которая, впрочем, по
природе своей слабее элитарной же украинской
литературы; и литература массовая, коммерческая,
на которую и внимания обращать не стоит. В России
украинец может писать на русском языке и стать
великим писателем, на Украине же - ни в коем
случае. "Пристрастное осмысление современной
русскоязычной литературы на Украине ещё раз
доказывает, что язык - нечто большее, чем просто
средство коммуникации, язык - явление
мистическое и определяется не только от
рождения, но и на уровне генетической памяти".
Что же, в России украинец просто теряет свою
генетическую память?.. Не раз и не два я слышал
подобные беспредметные разговоры.
"Мистические" националисты никак не хотят
смириться с тем очевидным фактом, что язык -
имущество благоприобретённое и без всякой
полумифической "генетической памяти" можно
им овладеть в совершенстве. Не надо смешивать
язык с менталитетом и коллективным
бессознательным. Мысли о "глобальном, почти
метафизическом несовпадении между строем
русского литературного языка и строем
украинской души" (!) автор никак не доказывает,
а потому и спорить с ним трудно. На практике же
утверждения подобного рода приводят только к
разжиганию межнациональной (или даже
внутринациональной) вражды. Кроме того,
"пристрастный" анализ статьи г-на Окары
показывает, что её автор плохо разбирается в
современной культурной и языковой ситуации на
Украине. Прошу прощения у читателя за то, что буду
говорить об очевидных - по крайней мере, для
филолога - вещах, но это необходимо. Прежде всего -
языковая ситуация на Украине, вопреки г-ну Окаре,
НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не является диглоссией. Напомню,
что диглоссией называется сосуществование в
одной системе двух языков, которые
воспринимаются носителями как два стиля -
книжный и разговорный - одного языка. Поэтому
перевод с одного языка на другой внутри данной
системы принципиально невозможен. Примером
может служить употребление церковнославянского
и древнерусского языков в Киевской Руси (см.
работы Б.А. Успенского). Взаимоотношения же
русского и украинского языков совершенно иные, и
мы имеем классическую ситуацию ДВУЯЗЫЧИЯ
(несмотря на то, что украинский и русский языки
действительно выполняют разные функции). Далее:
украинский язык, увы, "элитарным" не являлся
и не является. Что такое вообще "элитарный
язык"? Язык элиты? Какой - культурной или
политической (последняя говорит, как правило, на
суржике)? Престижный язык? Престижный для кого? К
сожалению, сегодня украинский - язык подвижников
и снобов. Основная масса населения пользуется
всё тем же суржиком. Г-н Окара не прав, когда
объявляет суржик искажённым русским языком (на
этом основании делается вывод о
нежизнеспособности русского языка на Украине).
Суржик - не что иное, как искажённый украинский
язык, наиболее распространённая его форма,
засорённая русизмами, первоначально - результат
русификации, а впоследствии - украинизации (даже
его фонетическая система, по сути, близка к
украинской).
Реальность такова, что для определённого и
довольно большого процента граждан Украины
украинский язык является вторым родным - после
русского. Именно родным - и в то же время вторым.
Очевидно, что их культура находится и всегда
будет находиться на границе между русской и
украинской. И вопрос стоит не о её существовании -
оно очевидно, - но в первую очередь о
самоопределении, самоосознании. До недавнего
времени она была частью российской/советской
культуры и необходимости в самоопределении
просто не возникало. Поэтому русскоязычная
литература Украины не стала - и не могла стать -
аналогом русской эмигрантской литературы (опять
же, вопреки г-ну Окаре). Имела ли эта литература
эпигонский характер? Да, во многом, особенно в XIX
веке; но вспомним, что и собственно украинские
писатели в то время были по преимуществу
эпигонами Котляревского и Шевченко. Свою
украинскую специфику русскоязычная литература
сохраняла, но я не могу согласиться с тем, что она
не являлась частью русского литературного
процесса: русская проза Костомарова тому
опровержение - недаром Лев Толстой написал
продолжение его повести "Сорок лет". Кстати,
о Костомарове. Г-н Окара утверждает, что
украинское творчество украинцев было более
эстетически значимым, чем творчество
русскоязычное. "Сорок лет" существуют в двух
вариантах, украинском и русском; и если во втором
случае Костомарову удалось выйти за рамки
гоголевской сюжетики и образности, создав яркую
притчу, то первый, "национальный" вариант
наполнен исключительно фольклорными и языковыми
штампами. Г-н Окара приводит в пример имена
многих писателей, которые начинали писать на
русском языке, а затем переходили на украинский и
создавали более значимые произведения. Но их
мастерство связано не с языком - точнее, не
столько с языком, сколько с опытом и возрастом.
Украинец, пишущий по-русски, получает
возможность отстранённо посмотреть на обе
языковые системы - и, следовательно, на русскую и
украинскую жизнь. Новый эстетический эффект
возникает при столкновении систем: этим
прекрасно воспользовался М. Кулиш в лучшей
украинской пьесе "Мина Мазайло"; этот же
эффект использует, хотя и со значительно меньшим
успехом, Ю. Андрухович в "Рекреациях".
Итак, если до 1991 года (дата, разумеется,
условная) русскоязычный писатель Украины мыслил
себя частью определённой системы, то теперь он
вынужден, чтобы сохранить своеобразие, осознать
своё особое положение по отношению к
литературному процессу и в России, и на Украине;
вынужден понять, какие элементы - лучшие элементы
- этих систем он может использовать в своём
творчестве. Всё новое в искусстве создаётся, как
правило, в маргинальных областях, "на полях"
окостеневшей официальной культуры. Другого пути
нет. В противном случае - или ассимиляция, или
"внутренняя эмиграция". Украинская школа
русской литературы (или русская - украинской?) ещё
не сложилась и, вероятно, сложится не скоро, но,
тем не менее, возникнет. Основа, на которой можно
строить новую литературу (шире - культуру),
является более мощной для русских, чем для
украинцев. Печально, но факт. "Куда как
перспективно связывать себя (особенно в глазах
иностранцев) с Россией и русской культурой", -
язвит г-н Окара. Не в "перспективности" дело
и не в иностранцах, а в том первоначальном уровне,
в высоте фундамента, с которой можно начинать
СВОЁ строительство. "Шевченко, Франко,
Коцюбинский, Леся Украинка, Стефанык, Довженко,
Тычина, Стус - без сомнения, гении. Но кто в мире
слышал эти имена, кроме университетских
славистов?" - пишет г-н Окара. Довольно
банальный малый типовой набор украинца. Но если
сравнить его с таким же банальным русским
типовым набором - легко "почувствовать
разницу"... Всё дело в том, что украинская
культура - и это прекрасно известно г-ну Окаре -
формировалась не как "культура элитарная,
рассчитанная на "сознательную" часть
простонародья и национальную интеллигенцию",
а как культура "для домашнього вжитку"
(домашнего употребления), культура изначально
среднего уровня, и все усилия лучших украинских
писателей уходили на то, чтобы подняться над этим
уровнем вопреки общественному мнению.
Результаты налицо - и хорошие, и плохие.
Три основные черты украинского менталитета -
сентиментальность, патетичность и самоирония. В
умеренных дозах (лиризм, а не слащавость;
патриотизм, а не ура-национализм, ненавязчивая
ирония, а не стёб) всё это необходимо и сегодня. На
этом, вероятно, и будет строиться искомая
русскоязычная культура Украины. Использование
русского языка означает прежде всего
естественность для его носителя. А что касается
того, обогащает ли украинского писателя его
"раздвоенность" или, напротив, "всячески
приземляет", - судить об этом будет читатель.
Предварительные, бездоказательные и огульные
выводы ничего не дадут.
Новая культура формируется в наши дни, причём
на базе так называемой массовой культуры, столь
ненавистной г-ну Окаре. О ней и поговорим.
Массовая беллетристика Украины, которая
пишется на русском языке, для г-на Окары - не более
чем тривиальное чтиво. Никакие художественные
задачи она не решает, исключительно
коммерческие: "Написав свою
"фэнтезийщину" или детектив по-русски,
живущий на Украине прозаик старается по
возможности издать их в России - уйти от
украинских налогов и распространить свою
интеллектуально-художественную экспансию на
весь книжный рынок СНГ". Такой вот разговор с
фининспектором о фантастике. На самом же деле
украинская фантастика - едва ли не единственный
реальный элемент украинского литературного
процесса: она, в отличие от большинства других
жанров и форм, имеет дело с читателем.
"Высоколобая" литература практически
лишена читателя вне пределов "тусовки". А
литературный процесс без читателя - это фантом.
Писать так, чтобы его читали - естественное
состояние автора. Более того, постмодернизм,
согласно У.Эко, тем и отличается от модернизма,
что обращен к не самой подготовленной публике.
Примером могут служить книги Пелевина, которого
г-н Окара противопоставляет ничтожным
"Олдям". XX век создал на удивление
примитивную массовую культуру - это факт, но он же
и снял противопоставление высокой и массовой
культуры: появилось множество явлений, которые
находятся где-то в промежутке (и это отнюдь не
"смешение до неузнаваемости" двух потоков).
Впрочем, то, что мы называем классикой, тоже было
когда-то масскультом (Диккенс, Л.Толстой).
Легко отмахнуться от Олди и Дяченко (а не
"Дьяченко"). Легко объявить их эпигонами
Толкина и Стругацких (а как долго за
произведениями последних не признавали права
называться литературой!). Легко "не
заметить", что и современная украинская
литература в лучших своих проявлениях зависима
от вполне конкретных образцов (Андрухович - от
Джойса, Шевчук - от Эко и т.п.). Труднее объективно
оценить реальную литературную ситуацию -
особенно если НЕ ЧИТАТЬ ругаемые книги. А г-н
Окара явно не читал ни "Дьяченко", ни
"Олдей". Только не прочитав - не взяв в руки -
сборник "Ритуал", можно назвать его
"трилогией". Только не зная о существовании
романа "Ведьмин век", можно утверждать, что
наших "фэнтезийщиков" "мало занимает своя
национальная тематика" ("В отличие от того
же Ника Перумова", - добавляет г-н Окара. Но,
право же, лучше бы Перумова не занимала
национальная тематика!). Упреки в
"провинциализме мышления" и
"прагматически-функциональном отношении к
языку" не только бездоказательны, - они еще и
неверны. "Употреблять такие категории, как,
скажем, "внутренняя форма слова" (каковую
теорию еще в прошлом веке развивал Александр
Потебня, земляк, кстати, "Олдей" по Харькову),
без чего немыслима подлинная художественность,
по отношению к подобной литературе было бы даже
как-то странно". Если бы г-н Окара не делился с
читателями "странностями", а взял в руки
такие романы Олди, как "Герой должен быть
один" и "Черный Баламут", он бы увидел, что
основным стилистическим приемом этих книг
является остранение языковых штампов и
поговорок через раскрытие их ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЫ.
Так неосведомленность ещё раз оказала критику
дурную услугу. Разговор о художественных
достоинствах книг упомянутых авторов потребовал
бы специальной статьи, но в любом случае разговор
должен быть серьезным, а не вскользь и свысока.
Г-н Окара вполне в советской манере навешивает
ярлыки ("украинские русскоязычные
литературные пролетарии", "русскоязычный
книжный мусор", "фэнтезийщина", "язык
для бедных", "технический дизайн"), не
прилагая ни малейших усилий, чтобы разобраться в
сути явления. Настолько же бездоказательны и его
упреки по поводу отсутствия у украинских
фантастов индивидуального стиля.
Что бы ни говорил г-н Окара о масскульте, именно
произведения "массовой культуры" (в том
числе - фантастики) и близкие им явления стали
наиболее новаторскими и интересными явлениями в
мировой литературе последних десятилетий.
Потому что главное - это талант автора, а не то,
летают ли в книге звездолёты, бегают запорожцы
или спивается богема. А снобизм по отношению к
массовым жанрам давно уже отжил своё, только
некоторые критики об этом не подозревают. |