КРЫМСКАЯ ШВЕЙЦАРИЯ И КРЫМСКАЯ СИЦИЛИЯ*

Региональное развитие может идти эффективно в самых экзотических условиях

Евгений САБУРОВ

директор Института проблем инвестирования, профессор Российской экономической академии имени Г.В. Плеханова

Во время реформ на первый план для регионального руководителя выходят институциональное строительство, поскольку нет рыночной инфраструктуры, и социальное сглаживание: не все готовы к новой жизни. Одиннадцать лет назад в Украине состоялся интересный в этом плане исторический эксперимент. Интересный ещё и тем, что для его реализации был привлечён видный экономист из нашей страны.


– Как возникло ваше решение в 1994 году возглавить крымское правительство?

– Говоря о проблемах развития Крыма в 1990-е годы, сперва уточним, что это не та «региональная» политика, как она подразумевается в унитарном государстве с властной вертикалью. Это политика уже во многом демократического свойства.

В стране демократической, со сложным устройством, уровни управления требуют разных навыков. Муниципальное управление требует хозяйственной деятельности – по транспорту, коммуникациям, по содержанию зданий и сооружений общественного плана. Руководитель на уровне государства – это прежде всего денежно-кредитная политика, осуществление серьёзных мер по проведению в жизнь законодательных изменений. Задача же регионального руководителя – прежде всего привлечение инвестиций в регион. Но во время реформ на первый план выходят институциональное строительство, поскольку нет рыночной инфраструктуры, и социальное сглаживание: не все готовы к новой жизни.

В 1991-92 годах в России на первый план вышла проблема государственного управления, управления государством в целом. Огромные дефициты, то есть скрытая инфляция, требовали полного изменения кредитно-денежной политики, вернее, её создания, поскольку в советское время кредитно-денежной политики не было. При этом многие региональные руководители поступали как местные князья в Средневековье, когда каждый пытался закрыть своё княжество от великих государей и как-то выжить вместе со своими подданными. Боясь новшеств, они тормозили проводимые реформы, или так искажали их, что благие намерения государственного руководства, и без того не всегда адекватные, оборачивались серьёзными проблемами.

У меня росло желание опровергнуть представление, что любая реформа вначале несёт беды населению, и пояс затягивается ради будущих поколений. Я был убеждён, что реформа может давать сразу какие-то плоды. А поскольку я хорошо знал ситуацию в Крыму, – я ведь крымчанин по рождению, там мои родственники и друзья, – напрашивался ряд мер по её улучшению. И когда в начале 1994 года избранный президентом Республики Крым юрист Юрий Мешков прибыл в Москву и стал уговаривать меня поехать в Крым руководителем правительства, я крепко задумался. Некоторые члены российского правительства очень советовали мне согласиться. В этом не было никаких империалистических мотивов, – только понимание, что Крыму очень плохо, и ему надо помочь. И я был уверен, что Крым, будучи регионом полностью русскоязычным, сможет существовать в рамках украинского государства и при этом не отрываться от русской культуры. Как Австрия и немецкоязычная Швейцария прекрасно существуют в рамках немецкой культуры. Это совершенно нормально.

– Помогало ли вам российское правительство?

– В целом, как руководство страны – не помогало ничем. Отдельные министры – да, помогали, но это не было благотворительностью, это были нормальные деловые отношения. Все относились к моему положению с сочувствием.

В украинской же прессе шло нагнетание темы русского империализма. При этом руководство страны, включая президента Кравчука, относилось к Крыму скорее как к досадной помехе в сплочении украинского государства. Крым не получал субсидий. Зато мог быть замкнутым по налогам, почти всё можно было оставлять внутри республики. А региональный руководитель, если он имеет некоторую автономность в налоговой области, может сделать очень много.

Население в Крыму бедствовало ужасно, курортная инфраструктура была абсолютно неразвита. Советские по сути санатории, пустые магазины. Украинское законодательство, наследовавшее советскому, мешало организации мелкого бизнеса, на котором зиждется процветание туристических регионов.

В этих условиях я ввёл для малого бизнеса налог на вменённый доход. Любой человек, который хотел заняться каким-то маленьким делом, мог купить лицензию, патент и ежемесячно платить некоторую сумму – не слишком большую, хотя и не очень маленькую по крымским меркам. И больше никаких налогов.

Здесь может быть тысяча возражений. Но в налоговой политике не существует твёрдых правил на все времена. (Кроме, конечно, одного – нельзя ухудшать положение предприятий задним числом...)

Эти меры, плюс точечные льготы по НДС для очень немногих предприятий, позволили наполнить бюджет. В сентябре налоговые поступления нарастающим итогом составили 100% наполняемости бюджета – по сравнению с 20% в феврале, когда я приехал. Нигде на территории бывшего СССР такого не было. А в летние месяцы мы имели по 150% от проектировок. При том, что именно в 94 году в Крыму разразилась засуха, не имевшая аналогов за предыдущие 100 лет – это, по-видимому, впечатляющий итог.

Период реформ – время особое. Украинское руководство совершенно не понимало, что такое валютная политика, что такое кредитно-денежная политика. В Украине были фиксированные валютные курсы, каждый из которых относился к определённой группе товаров. То же замшелое советское средневековье. Я сразу ввёл на полуострове свободный курс, создал в Симферополе биржу. И в Крым пришли деньги из других регионов Украины.

Меня неожиданно поддержал председатель Центробанка Украины Виктор Ющенко. Он сам отстаивал в Киеве, как неотложную необходимость, введение свободного курса валют, отмену фиксированных курсов. Со временем украинское правительство стало относиться ко мне не так плохо, ведь у них с свалился с шеи такой груз как Крым. А специалисты моей команды, привезённой из Москвы, стали привлекаться Киевом к международным проектам, к переговорам с МВФ.

Очень важная проблема в Крыму, это ситуация с крымскими татарами. Когда их лидеры Джемилёв и Чубаров, наведя обо мне справки в Москве, узнали, что я антикоммунист и вообще был первым российским министром, никогда не состоявшим в компартии, отношения с ними у меня стали налаживаться.

Крымскотатарский народ фактически оказался серьёзно ограблен. При репатриации из Средней Азии их заставили за бесценок продавать имущество, и в Крыму после гиперинфляции они оказались в ужасном положении. Стояли тысячи недостроенных татарских домов... И когда, с ростом бюджета в Крыму, я выделил деньги на завершение строительства многоквартирного дома для крымских татар в Симферополе, ещё где-то, – это вызвало большое воодушевление. Возник даже миф, что Сабуров происходит из крымских татар. (Смеётся.)

– В чём были основные причины вашего ухода из Крыма?

– Теперь, 11 лет спустя, можно многое сказать напрямую. Главных причин было три. Отношения с Мешковым, давление международного сообщества, отстранённость российского руководства.

Работать с Мешковым было крайне трудно, из-за его фантастических представлений по социальным вопросам и по инвестициям. Он считал, что приватизация должна приносить какие-то деньги в бюджет. Хотя даже немцы при приватизации собственности в ГДР показали, что это затратная для бюджета процедура. В ситуации развала отдать завод, часто давно обанкротившийся, можно и за одну марку, лишь бы собственник вкладывал туда деньги, сохранял рабочие места и платил налоги. Крым был в ещё худшем положении, – у нас не было под боком ФРГ с бездонным кошельком. Русский бизнес не горел желанием идти в Крым, украинского же просто ещё не было. А миф о безумно заинтересованных иностранцах, о которых говорил Мешков, целиком на совести его советников. «Надо немедленно в Брюссель, там внук Дэн Сяо Пина, он даёт 10, нет, 90 миллиардов долларов за здравницы Крыма!» Не желая потворствовать иллюзиям, я объяснял, что инвестирование и подъём объектов – трудная долгосрочная работа. Я вёл предварительные переговоры и с французами, и с англичанами, и крупные прозрачные компании готовы были к вложениям в Крым. А если бы английские турфирмы взялись за крымские здравницы, развивая их, строя, обучая персонал, уже это могло бы дать какие-то плоды. Пример Турции показывает, что так и надо поступать.

Мешков чудесный человек, и как всякому советскому человеку, ему страстно хотелось чуда. Ведь, когда наши народы пошли на реформы, они были уверены, что завтра проснутся в Америке. И Мешков «вёлся» на самые дикие предложения, а жуликов, готовых погреть на этом руки, всегда пруд пруди. В Крыму одна за другой создавались партии, являвшие собой надстройки криминальных группировок. Перестрелки и убийства партийных бонз были обыденным делом. Однажды вечером я застал жену у телевизора, чего за ней не водится. На экране отряд бритоголовых ребят с характерным выражением лица... Что, – спрашиваю, – кого-то арестовали? А она: да нет, это ЦК Христианской партии! Тут я присел...

Мне разъяснили сложный спектр Верховного Совета Крыма: это такая группировка, это – такая... Вместо правых и левых у меня были «Сэлем», «Башмаки» и так далее. Один из авторитетов, объявленный в России в розыск, был членом парламента, открывал милицейское училище и был для милиции отец родной и спонсор.

Однако с подобной экзотической обстановкой региональные руководители сталкиваются едва не повсеместно. Я очень уповал на приватизацию, которая должна была мобилизовать силы собственников, для того чтобы прекратить это безобразие. Но Мешков не дал проводить приватизацию.

В результате человеколюбивой политики в советском флоте, когда офицеров перед пенсией переводили в Крым, полуостров был перенаселён пенсионерами. После распада СССР они оказались в бедственном положении. Поэтому дотации на хлеб – очень важная статья бюджетных расходов в Крыму. Но в курортный сезон эти дотации в основном идут к приезжим, хотя они запросто бы купили хлеб по более дорогой цене. Мы решили вместо дотаций раздать нуждающимся людям деньги. Нормальная, реальная цена хлеба при наступлении курортного сезона дала бы ощутимый прирост доходов населения и отчасти бюджета.

Но я недооценил «теневую» сторону сюжета. Все учреждения, которые занимались производством хлеба, контролировались известными группировками, присваивавшими деньги из этих дотационных поступлений при отсутствии реального контроля. Своим решением я нажил себе крупных врагов.

Оказалось, что хлеб пекут люди, не останавливающиеся ни перед чем. Моему министру финансов объяснили, что она слишком далеко живёт от работы, может и не доехать. На улицы вывели пенсионеров. Мешкову доложили, что население находится на грани социального взрыва – что не соответствовало действительности, – и он, не ставя меня в известность, отменил постановление правительства. То есть были выплачены и деньги бедным людям, и дотации бандитам. Вот после этого я подал в отставку. Мешков кинулся уговаривать меня остаться, говорил, что я его бросаю в беспомощном состоянии, но на моё недоумение по поводу его действий ответил, что он радеет о населении Крыма и поведения не изменит.

– Вернёмся к теме русского империализма...

– Этот миф, связанный с моей работой в Крыму, бытовал не только среди украинских журналистов. Существует мнение международного сообщества. Оно, как правило, глубиной понимания не отличается. По сути, это мышление ярлыками. Мои друзья в европейском дипкорпусе в Киеве прекрасно понимали, что угрозы ни с моей стороны, ни вообще со стороны России нет. Но представителей США убедить в этом было невозможно. И серьёзное давление со стороны международного сообщества по поводу моего пребывания в Крыму перекрывало мне, ко всему, ещё и шансы опираться на российские ресурсы, в частности, инвестиционные.

Мы весьма способствовали выборам Кучмы, пообещавшему послабление русскоязычному населению в Украине. Даже Мешков, забыв о своём исходном сепаратизме, зажёгся перспективами сотрудничества. Но в момент конфликта Мешкова с крымским Верховным Советом, где Мешков выступил скорее на стороне Кучмы, Кучма неожиданно встал на сторону парламента. Мне стало ясно, что речь идёт не о государственном и региональном управлении, а о лоббировании интересов каких-то кланов. Что вместо реформ будет только растаскивание ресурсов.

Весь этот конгломерат факторов – непонимание и давление со стороны международного сообщества, и позиция России, и позиция нового украинского руководства, плюс ненадёжность Мешкова как партнёра – показал мне, что дальнейшее моё пребывание в Крыму бессмысленно, вопреки всем экономическим успехам. Попытками запугать меня и мою семью я мог бы и пренебречь. Выгнал бы в Россию жену, которая как декабристка всё время была рядом. Но демарши со стороны руководителей правоохранительных структур Украины показали мне, что, мягко выражаясь, защищать меня никто не будет.

– Можно ли считать ваш уход знаком неудачи проводившейся вами политики?

– Уверен, что это не так. Как раз эта политика была очень успешной. Мне всегда радостно слышать, что недолгое моё пребывание в Крыму оставило заметный след, и что население полуострова вспоминает меня с теплотой. Мои министры протестовали против отъезда: «Смотри, ведь всё получается, удалось создать стабилизационный фонд, самое трудное мы сделали – бюджет поправили, доходы начали расти, энергопроблема решена, – дальше будет легче!» Но... Не всегда поведение регионального руководителя, даже самое успешное, способствует долговечности его пребывания на посту.

Оценивая сегодня свою крымскую эпопею, должен сделать вывод: даже в таких условиях, какие были тогда в Крыму, региональное руководство может быть очень эффективным и добиваться успехов, ощутимых для населения. Это требует прежде всего прозрачности, открытости в своих действиях, пристального внимания к бюджету, обеспечения свободы хозяйственной деятельности и местного самоуправления. Нельзя пытаться подменить собой мэра или заводчика, диктовать ему цены и прочее. Говорят, что когда пророка Мухаммеда попросили повлиять на цены, он ответил, что это не в его власти, это может только Аллах. Хотелось бы, чтобы это запомнили все региональные руководители.

Евгений Сабуров. В 1989-1990 ведущий научный сотрудник Института экономики и прогнозирования НТП АН СССР. В 1990 – замминистра образования РСФСР. В 1991 – зампредсовмина РСФСР; министр экономики РФ. До 1994 – директор Центра информационных и социальных технологий при Правительстве РФ. С февраля по сентябрь 1994 – руководитель Правительства Республики Крым. В 1995-1998 директор Института проблем инвестирования Банка МЕНАТЕП. С 1998 по настоящее время – Директор Института проблем инвестирования. С 2003 научный руководитель Института развития образования ГУ-ВШЭ. Автор нескольких книг по экономической политике и поэтических сборников. В 1971 принял крещение от о. Александра Меня.

Беседовал Игорь Сид 

* Интервью опубликовано в журнале "Со-Общение", №2, 2005.

См. также:

— интервью с Е.Сабуровым о литературе, об истории религии, о Крыме ("Крымская Ривьера , №27, 2007").

— интервью с Е.Сабуровым о власти языка над реальностью и о функции поэта в цивилизации ("Со-Общение", №1, 2004).

— литературные страницы Е.Сабурова на сайтах Vavilon.ru и "Новая литературная карта России"