ГЕНЕРАТОР
И ПОЛЕ БИТВЫ БРЕНДОВ

Цикл интервью о "брендинговых" аспектах фантастики, журнал "Со-Общение", №6, 2004

Борис СТРУГАЦКИЙ
Ант СКАЛАНДИС
Андрей ЦЕМЕНКО

     Недавно на мировом рынке сотовой связи едва не разразился жуткий скандал. Дело в том, что в продажу нелегально поступила модель мобильного телефона, разработанная компанией Samsung эксклюзивно для блокбастера «Матрица-2». Так выдуманная вещь «из будущего» проникла в нашу жизнь, превратившись в бренд сегодня! Не говорит ли это о том, что роль НФ – научной фантастики (science fiction) в коррекции глобальной прикладной истории по-прежнему значительна и важна?
     С вопросами о роли научной фантастики вообще и, в частности, в создании новых брендов мы обратились к экспертам: патриарху и корифею жанра Борису СТРУГАЦКОМУ, Анту СКАЛАНДИСУ – представителю нового поколения, соавтору классика американской фантастики Гарри ГАРРИСОНА, и Андрею ЦЕМЕНКО – редактору журнала «Никогда», «губернатору» лагеря фантастов «Комариная плешь» (1987–1998) на том самом острове Тузла.

ФАНТАСТИКА УШЛА. НО ОБЕЩАЛА ВЕРНУТЬСЯ

Ант СКАЛАНДИС

писатель-фантаст
ant@atlan-tv.ru

– Способна ли научная фантастика предсказывать будущее?

– Кир Булычёв как-то процитировал некоего английского автора XIX века, смело заглянувшего на сто лет вперёд и описавшего Лондон, заваленный конским навозом по окна третьего этажа. Пример более чем красноречивый. Ну, не мог этот автор придумать двигатель внутреннего сгорания, в лучшем случае заменил бы лошадей на воздушные шары – опять же потому, что это средство передвижения уже существовало. «Наутилус» Жюля Верна – «навороченная» модель уже известной тогда подводной лодки. Фантасты не предсказали ничего: ни космических ракет, ни ядерных взрывов, ни компьютеров. Разговоры об этом – реклама жанра. А «попадания» вроде угаданной в каком-то романе гибели гигантского корабля за несколько лет до трагедии «Титаника» или, скажем, близкого к реальности описания ещё не случившегося теракта 11 сентября – предмет не литературоведческого, а скорее уголовного расследования. Никакой футурологии. Это утечка информации.

– И всё же НФ – это литература о будущем?

– В какой-то своей части, безусловно. Но фантасты описывают воображаемое, желаемое, заведомо сконструированное согласно своим мечтам будущее. К реальному развитию событий это практически не имеет отношения.

Тем не менее научная фантастика всегда служила зеркалом основных процессов мирового развития; была прекрасным интеллектуальным тренингом для тех, кто хотел и умел думать; наконец, одним из способов описать возможные грядущие опасности. Однако роман-предупреждение – это всё же не предсказание.

Фантасты всегда писали о том, что должно быть в будущем или чего не должно быть, но никогда им не удавалось написать о том, что реально будет.

– А почему ты говоришь о фантастах в прошедшем времени?

– Это главный вопрос. Полагаю, НФ как направление в литературе прекратила своё существование. Произошло это как минимум лет пятнадцать назад.

Те же Стругацкие, в ранних вещах органично соединившие современную научную мысль и традиционную русскую прозу, в последних произведениях полностью ушли от науки к литературе. В США тот же путь прошёл другой классик – Рей Брэдбери; в одном из недавних интервью он без лишней скромности назвал себя последним писателем Америки. Ушла определённая эпоха – эпоха научно-технической революции (НТР), породившая глобальные политические катаклизмы ХХ века и вызвавшая всеобщие эсхатологические ожидания. И вместе с ней ушла НФ как инстинктивный ответ искусства на НТР.

То, что пишется и продаётся сегодня, – детективно-любовные истории, разворачивающиеся в окрестностях Альфы Центавра, персонажи которых одеты в скафандры и вооружены заговорёнными мечами, – отношения к научной фантастике не имеет. Просто масс-культ эксплуатирует бренд «НФ», сформированный в XX веке.

– Значит, бренд НТР, по-твоему, уходит с рынка?

– Я выступил с этим заявлением пять лет назад, и никто меня пока не переубедил. Многие крупные учёные признают, что в последние лет двадцать фундаментальная наука откровенно буксует. Бурно развиваются только технологии: цифровые, биохимические, то же пресловутое клонирование (кстати, этот термин взят у фантастов, хотя не соответствует реально освоенному процессу) и так далее.

Забавно: наиболее рьяно за НТР вступаются именно братья-фантасты, инстинктивно защищая кормящий их бренд. Но ведь революции, даже технические, не бывают вечными! Вспоминается анекдот из книг Стругацких. Изобретатель задал вопрос электронному предсказателю будущего: «Что я буду делать через десять минут?» Тот пожужжал полчаса и ответил: «Будешь сидеть и ждать моего ответа».

– Не означает ли это близость поворота человечества в сторону других – «нетехнических», то есть гуманитарных, технологий?

– Вот именно. Академик Бестужев-Лада, согласившись с моим предположением об остановке НТР, напомнил о волнообразном движении истории. То есть пройдёт очередной период статичного накопления знаний, – быть может, даже не несколько поколений, а несколько лет, – и НТР начнёт новый виток, с реализацией, скажем, идей антигравитации и путешествий во времени.

Мне же кажется, что развитие науки будет скорее идти на стыке с магией. Ещё в 1982 году участники Бомбейской конференции «Древние знания и современная наука» пришли к выводу, что без актуализации древнейшего эзотерического, частично, быть может, утерянного знания развитие человечества невозможно. А что есть такая гуманитарная технология, как литература, если не разновидность магии?


Беседовал Игорь Сид 

См. также интервью с Б. СТРУГАЦКИМ и А. ЦЕМЕНКО